Она вернулась к пациенту и ощупала его живот. До кишечника кандидоз еще не добрался. Вдруг Клер замерла. Незнакомец свистел. Громко свистел. И весело. Он не был болен. Ни один больной не станет так свистеть в приемной...
Это был Джиованни Страпула, когда-то солист в итальянской капелле Граменья, тот самый знаменитый Джиованни, чьими неаполитанскими канцонеттами восхищался весь Санкт-Петербур..
Он воспитывался в Париже, был богат, умен, образован, остер, вольнодум, сидел в Петропавловской крепости по делу 14 декабря и был в числе выпущенных; ссылки он не испытал, но слава осталась при нем...
Вышний Брама, сил владыка!
Всё - твое, извечный, семя;
Все, от мала до велика,
Мы - твой всход, и род, и племя.
Правый, не одним браманам,
Богачам, да властелинам
Жизнь ты дал - не им единым,
Но и нам, и обезьянам.
Низки мы: что нам пригоже,
Благородным то поносно,
Что питает нас и множит,
Прочим смертным смертоносно.
Мнимой мерой мерят люди,
И пред ними мы презренны;
Пред тобою ж мы почтенны,
Ибо взор твой всех осудит.
Так признай меня ты сыном,
Чтоб не слышать этих жалоб;
Или чудо покажи нам,
Что с тобой меня связало б!
Из блудницы ты восставил
Над блудницами богиню:
Сотвори ж и нам святыню,
Чтоб и я тебя прославил.
Неустанная Любовь
Под ливнем ревучим,
Во мглу ущелий,
По диким кручам
На встречу метелей,
В зыбучий снег, вихрь и муть -
Без устали бег, без отдыха путь.
Мне легче с грозой играть
Перечить вьюгам,
Чем в сердце сгорать
Сладким недугом.
Восторгов избыток
От полноты
Блаженства и пыток,
Любовь, это ты!
В какие дубравы
Бежать отравы,
Безумящей кровь?
Не в твоей ли власти я,
Без отдыха счастие,
Жизнь жизни, - любовь?
Молитва Парии
Вышний Брама, сил владыка!
Всё - твое, извечный, семя;
Все, от мала до велика,
Мы - твой всход, и род, и племя.
Правый, не одним браманам,
Богачам, да властелинам
Жизнь ты дал - не им единым,
Но и нам, и обезьянам.
Низки мы: что нам пригоже,
Благородным то поносно,
Что питает нас и множит,
Прочим смертным смертоносно.
Мнимой мерой мерят люди,
И пред ними мы презренны;
Пред тобою ж мы почтенны,
Ибо взор твой всех осудит.
Так признай меня ты сыном,
Чтоб не слышать этих жалоб;
Или чудо покажи нам,
Что с тобой меня связало б!
Из блудницы ты восставил
Над блудницами богиню:
Сотвори ж и нам святыню,
Чтоб и я тебя прославил.
Неустанная Любовь
Под ливнем ревучим,
Во мглу ущелий,
По диким кручам
На встречу метелей,
В зыбучий снег, вихрь и муть -
Без устали бег, без отдыха путь.
Мне легче с грозой играть
Перечить вьюгам,
Чем в сердце сгорать
Сладким недугом.
Восторгов избыток
От полноты
Блаженства и пыток,
Любовь, это ты!
В какие дубравы
Бежать отравы,
Безумящей кровь?
Не в твоей ли власти я,
Без отдыха счастие,
Жизнь жизни, - любовь?
... Учитель был родом немец, в то время в немецкой литературе господствовала мода на рыцарские романы и на волшебные повести, и библиотека эта большею частию состояла из книг сего рода. Итак, Алеша, будучи еще в десятилетнем возрасте, знал уже наизусть деяния славнейших рыцарей, по крайней мере так, как они описаны были в романах. Любимое его занятие в длинные зимние вечера, по воскресеньям и другим праздничным дням было мысленно переноситься в старинные, давно прошедшие веки... Особливо в вакантное время, как, например, об Рождестве или в светлое Христово воскресенье, - когда он бывал разлучен надолго со своими товарищами, когда часто целые дни просиживал в уединении, - юное воображение его бродило по рыцарским замкам, по страшным развалинам или по темным, дремучим лесам. Я забыл сказать вам, что к этому дому принадлежал довольно пространный двор, отделенный от переулка деревянным забором из барочных досок. Ворота и калитка, кои вели в переулок, всегда были заперты, и поэтому Алеше никогда не удавалось побывать в этом переулке, который сильно возбуждал его любопытство. Всякий раз, когда позволяли ему в часы отдыха играть на дворе, первое движение его было - подбегать к забору. Тут он становился на цыпочки и пристально смотрел в круглые дырочки, которыми был усеян забор. Алеша не знал, что дырочки эти происходили от деревянных гвоздей, которыми прежде сколочены были барки, и ему казалось, что какая- нибудь добрая волшебница нарочно для него провертела эти дырочки. Он все ожидал, что когда-нибудь эта волшебница явится в переулке и сквозь дырочку подаст ему игрушку, или талисман, или письмецо от папеньки или маменьки, от которых не получал он давно уже никакого известия. Но, к крайнему его сожалению, не являлся никто даже похожий на волшебницу. Другое занятие Алеши состояло в том, чтобы кормить курочек, которые жили около забора в нарочно для них выстроенном домике и целый день играли и бегали на дворе...
